​Без солиста, маэстро и хора. Симфоники отыграли первый концерт в 2022 году ковиду вопреки

В Государственном Большом концертном зале имени Салиха Сайдашева прошёл первый симфонический концерт наступившего года. За тем, как музыканты сумели преодолеть каверзы судьбы, следил культурный обозреватель «Казанского репортера».

Афиша призывно возвещала: «Александр Князев (виолончель). Государственный камерный хор РТ под управлением Миляуши Таминдаровой. Государственный академический симфонический оркестр РТ. Дирижёр – Александр Сладковский». От предвкушения сладко посасывало под ложечкой, и хотелось бросить всё и бежать со всех ног в двухэтажное здание на площади Свободы, где и должны были прозвучать в их исполнении произведения Дмитрия Шостаковича и Густава Холста.

Имя Александра Князева, обладающего невероятной музыкальностью, самобытным мышлением и феноменально совершенной техникой, поманило казанских меломанов ещё 13 апреля 2020 года. Но с 1 апреля заработала система цифровых пропусков на выход из дома и за нахождение на улице без специального разрешения казанцев начали штрафовать. Почти полтора месяца – до отмены контроля 12 мая – город перемещался короткими перебежками до ближайших продуктовых магазинов. О концерте Александра Князева пришлось на время забыть.

15 октября 2021 года афиша вновь возвестила о приезде в Казань знаменитого на весь мир виолончелиста. И этот самый харизматичный современный исполнитель, которого музыковеды называют вторым после Мстислава Ростроповича, добрался-таки до нашего города. И даже пообщался со студентами-виолончелистами Казанской государственной консерватории, наметив в разговоре с ректором этого учебного заведения Вадимом Дулат-Алеевым перспективы сотрудничества. Но на сцену Государственного Большого концертного зала имени Салиха Сайдашева вечером так и не вышел. Концерт отменили в связи с заболеванием Александра Сладковского: у маэстро внезапно подскочило давление.

Попытка номер три услышать виртуозную игру Александра Князева была внесена в планы казанских меломанов на 22 января 2022 года. Но 18 января на сайте Государственного академического симфонического оркестра РТ появилось короткое объявление: «В связи с заболеванием коронавирусной инфекцией Александр Князев не сможет принять участие в концерте». И сотни жаждущих стать сопричастными его игре на виолончели работы Карло Бергонци 1733 года из Государственной коллекции уникальных музыкальных инструментов вновь ощутили, что значит – крушение мечты.

Вместе с музыкантом из программы ушёл Концерт № 2 для виолончели с оркестром Дмитрия Шостаковича.

Вторым из состава заявленных исполнителей выбыл художественный руководитель и главный дирижёр оркестра профессор Сладковский.

– Уже на концерте в честь 85-летия Шаймиева в «Казань-ЭКСПО» было тяжеловато, – пояснил мне в разговоре по телефону Александр Витальевич, – поднялась температура, решил не рисковать. Простуда. Ничего серьёзного, ПЦР-тест отрицательный. Просто недомогание, слабость… Решил отлежаться.

И за два дня до объявленного выступления на сайте Государственного академического симфонического оркестра РТ появилось очередное объявление: «Александр Сладковский не сможет принять участие в концерте». А командование оркестрантами принял на себя лауреат международных конкурсов, дирижёр Большого театра Айрат Кашаев – музыкант изумительной дирижёрской руки, чья мануальная техника сформирована, прежде всего, высокоинтеллектуальным мышлением, а код движений понятен не только оркестрантам, но и аудитории.

– Мне позвонили из оркестра, – пояснил Айрат Рустемович. – Я выяснил у себя в театре, могу ли я совершить отъезд и сел в тот же вечер в самолёт. В половине второго ночи я был в Казани. На следующий день я уже стоял перед оркестром. Мне, конечно, не хватало времени, чтобы спокойно подготовиться, но я успел сделать всё, что задумывал. Я люблю всё делать обстоятельно, никуда не торопиться, а тут у меня был всего лишь один день. До вечерней репетиции в шесть часов сидел, занимался. Собственно, за восемь часов мне удалось подготовиться, а хотелось бы чуть больше времени…

И наконец в день «икс», когда зрители уже заполнили зрительный зал, стало известно о третьей потере в рядах исполнителей: из-за болезни сразу нескольких певцов Государственный камерный хор РТ под управлением Миляуши Таминдаровой не выйдет в этот вечер на сцену Государственного Большого концертного зала имени Салиха Сайдашева.

И из числа прописанных в первоначальной афише остались лишь симфоники.

За кулисами царила некоторая нервозность.

Но на сцене этого не ощущалось.

Концерт начался с фанфар, восторженно исполненных на духовых, а за ними последовала достаточно подвижная мелодия, темп которой музыканты описывают термином allegretto. «Праздничная увертюра» ля мажор, opus 96, Дмитрия Шостаковича непродолжительна по времени звучания – минут пять. Знатоки не преминут сообщить, что в ней композитор театрально-торжественно отразил смену общественных умонастроений, хотя о какой смене может вестись речь в 1947 году, когда это произведение было написано, не понятно. Но помпезность мелодии и сегодня вполне подходит для создания имперско-возвышенного настроения, полного внутренней гордости собой и отечеством.

В вихревом, стремительном движении «Праздничной увертюры» слышатся отголоски увертюры к «Руслану и Людмиле» Михаила Глинки. Этот период характеризуется написанием значительного количества праздничных увертюр, и Дмитрий Шостакович, на мой взгляд, вовсе не стремится выделиться из общего ряда бравурных сочинений. Для татарстанских симфоников его opus 96 стал удобно-привычным «стандартом № 1» для яркого обозначения начала своего выступления. Впрочем, на этот раз оптимизм «Праздничной увертюры» был вполне уместен: он соответствовал боевому настрою музыкантов, готовых наперекор обстоятельствам провести первый в этом году концерт на достойном «академиков» уровне.

А затем последовала Симфония № 9 ми-бемоль мажор, opus 70, написанная Дмитрием Шостаковичем в 1945 году. Девятая по счёту симфония в среде музыкантов приобрела славу «роковой», оказываясь последней в жизни ряда композиторов – Людвига ван Бетховена, Франца Шуберта, Антонина Дворжака, Густава Малера, Александра Глазунова… Лишённое героического пафоса миниатюрное – около четверти часа звучания – сочинение Дмитрия Шостаковича словно смеялось над этим «проклятием». Композитор уверял, что это – «вздох облегчения после мрачного лихолетья с надеждой на будущее», но судьба распорядилась иначе: неприятности у Шостаковича ещё были впереди – через три года его обвинят в формализме, буржуазном декадентстве и пресмыкании перед Западом.

Пять частей Симфонии № 9 контрастны по характеру музыки и темпу исполнения: allegro (светлое беззаботное настроение) – moderato (печаль кларнета) – presto (нечто стремительное и ужасающее) – largo (глубокая скорбь фагота) – allegretto (тревожное предчувствие и сарказм). Айрат Кашаев – один из интеллектуальных дирижёров своего поколения, тонко чувствуя стиль, художественную идею произведения, сумел наполнить музыкальное полотно Дмитрия Шостаковича драматической философией.

– Мой учитель Геннадий Николаевич Рождественский к моей радости и гордости всегда называл меня шостаковедом, – улыбнулся Айрат Рустемович. – Я действительно люблю этого композитора, в классе мы разбирали и дирижировали его произведения, и у меня это хорошо получалось. Геннадий Николаевич говорил мне: «Вам очень идёт Шостакович».

Среди многих искусствоведов распространено мнение, что кларнет едва сдерживает рыдания от осознания невозвратимых потерь, а линия фагота в четвёртой части Симфонии № 9 – надгробная речь. Они полагают, что это своеобразное завершение военной трилогии Дмитрия Шостаковича: Седьмая симфония повествует о вторжении нацистов в Советский Союз, Восьмая изображает поворот войны, а Девятая – мрачный памятник погибшим во время Великой Отечественной.

Живописные картины, сотканные из звуков Айратом Кашаевым, казалось, служили убедительным доказательством этой теории.

– Моей задачей было сделать так, чтобы с одной репетиции коллективу было комфортно со мной, – приоткрыл свою творческую «кухню» Айрат Рустемович. – Сладковский со своими музыкантами осуществил запись всех симфоний Шостаковича, и его интерпретация настолько мощна, настолько сильна, что моей задачей было не увести исполнение в другую сторону, чтоб коллективу было удобно, а с другой стороны, не потерять свою индивидуальность. Если у быстрых частей не так много вариантов интерпретации, то вторая – соло кларнета – и четвёртая – медные, а затем фагот ведёт свой монолог – части могут быть прочитаны по-разному. Я слушал записи Александра Витальевича, у него вторая часть – это психологический рассказ, это философия, это что-то очень сложное. А я во второй части слышу отсылку к среднему разделу первой части Симфонических танцев Рахманинова. Если у Рахманинова любой русский человек слышит тоску по русской земле, по полям, по сочной траве, по рекам, то у Шостаковича это тоже тоска при взгляде на поля, где трава сожжена, на сгоревшие деревни, на леса, где стоят подбитые орудия и танки. Я во второй части видел, слышал и играл именно об этом. И это несколько отличное видение от видения Александра Витальевича.

Симфоническая сюита Густава Холста «Планеты», opus 32, сочинённая в 1914-1916 годах, составила второе отделение концерта. Семь частей – по числу открытых на тот момент небесных тел Солнечной системы – вдохновлены отнюдь не астрономией, а астрологией. Семь планет – семь богов – семь мистических свойств: подвижный Марс, вестник войны, возвышенная Венера, вестник мира, воздушный Меркурий, крылатый посланник, основательный Юпитер, приносящий радость, тяжеловесный Сатурн, вестник старости, низменный Уран, волшебник, статичный Нептун, мистик. Именно в таком порядке. Из списка исключена Земля, поскольку астрологи не включали её в свои расчёты, а Марс с Меркурием поменялись местами.

Многочисленные интерпретаторы видели в «Планетах» то развёрнутую историю жизни человека, то психологию перехода от жизни в физическом распутном мире к мистическому стоическому состоянию. «Здесь нет ни программной музыки, ни связи с одноимёнными божествами классической мифологии, – возражал им Густав Холст. – Если требуется какое-либо руководство по музыке, будет достаточно подзаголовка к каждому произведению, особенно если оно используется в широком смысле. Например, Юпитер приносит веселье в обычном смысле, а также более церемониальный тип радости, связанный с религией или национальными праздниками. Сатурн приносит не только физический упадок, но и видение исполнения. Меркурий – символ разума». Полюбив в сорокалетнем возрасте астрологию, Холст всю оставшуюся жизнь составлял гороскопы своих друзей и называл эту науку своим «любимым пороком».

Музыка этого английского композитора испытала на себе влияние Феликса Мендельсона и Фредерика Шопена, Мориса Равеля и Игоря Стравинского, Эдварда Грига и Артура Салливана. «Планеты» – самое известное произведение Холста – впитало в себя романтические идеи и ощущение трагизма, одновременно продемонстрировав собственный оригинальный стиль композитора. Здесь в единый сплав слились и оркестровая звучность Гектора Берлиоза, и расширенная палитра Клода Дебюсси, и ритмическая экспрессия Арнольда Шёнберга, и напряжение и мощь Рихарда Вагнера.

Симфоническая сюита далеко не сразу завоевала внимание критиков. Первые отзывы о ней – «напыщенно, шумно и некрасиво», «большое разочарование», «выдуманная и болезненная для слуха отвратительная музыка». Ещё бы – серия картинок настроения, как позиционировал своё сочинение Холст, – это набор из семи хара́ктерных пьес, каждая из которых резко контрастирует с предыдущей благодаря размеру, темпу, динамике, гармоническому акценту, текстуре, оркестровке и мелодической линии. Впрочем, и сам Холст никогда не считал популярность сюиты вполне оправданной. Более того, он тяготился обрушившейся на него славой. Да и к астрологии, говорят, несколько охладел из-за этого.

– Конечно, есть у меня на даче телескоп, и я очень люблю смотреть на планеты, но астрономия и астрология – вещи совершенно разные, – опять улыбнулся Айрат Кашаев. – И погрузиться в астрологическую концепцию Холста у меня не хватило времени. Если у зрителя возникли образы планет и они были выпуклы, значит, мне оказалась близка концепция этого английского композитора.

«Планеты» Густава Холста – относительно новое для Государственного академического симфонического оркестра произведение. Впервые они сыграли его на исходе прошлого года в московском Концертном зале имени Петра Ильича Чайковского.

– Всё получилось несколько спонтанно. Мне друг привёз партитуру прямо из Лондона и сказал: «Надо сыграть!» Я до этого не знал этой музыки, но сразу был очарован. – поделился в телефонном разговоре воспоминаниями маэстро Сладковский. – Да, конечно, оркестру играть её тяжело физически. Надо иметь блестящих солистов – буквально всех, партитура вся «заточена» на них, ну и ансамбли им под стать, и тутти…

– Нашему коллективу по плечу абсолютно любые партитуры, – Айрат Рустемович выдержал многозначительную паузу. – Я был на репетиции, когда оркестр готовил программу для Москвы. Слушал, как Александр Витальевич репетирует, и думал: боже мой, какая мощь, какая музыка фантастическая! Интересно, предоставится ли мне когда-нибудь возможность прикоснуться к этой музыке? И вот случай представился. Я как музыкант представляю, настолько Сладковскому самому хотелось поделиться этим произведением с казанской публикой. Давайте пожелаем ему скорейшего выздоровления и сил для новых творческих свершений.

Планеты у Густава Холста представлены как приносящие определённые начала и качества и даже как персонифицированные выразители этих начал. Однако концертное исполнение сюиты рискует превратиться в простое перечисление планет Солнечной системы с присвоенными человеком характеристиками. Маэстро Кашаеву удалось разгадать особый шифр композитора и насытить музыкальный текст особым динамически развертывающимся содержанием. Симфоническая сюита Густава Холста в его интерпретации предстала одновременно как новая жизнь и как откровение.

Весь вечер музыканты были сосредоточены на точном выполнении поставленных перед ними задач, почти каждый инструмент в свой час брал на себя функцию солиста и безукоризненно вёл свою партию. Айрат Кашаев дал возможность оркестрантам проявить свою индивидуальность, а они, в свой черёд, слаженно, единым организмом реализовывали его замысел.

– То, что произошло с оркестром за последние двенадцать лет, это какой-то просто фантастический рост, – не сдерживал эмоций Айрат Рустемович. – Я не назову аналогичного примера такого роста уже устоявшегося коллектива, существовавшего уже многие десятилетия. Бывает, что резко стартует молодой коллектив, коллектив безымянный. Он приобретает известность или даже супер-популярность, такие примеры есть и на российском музыкальном пространстве. Но как правило серьёзные, взрослые коллективы, добившиеся определённых высот, имеют некоторые подъёмы, но не такие резкие. Но у нашего Государственного оркестра был не просто подъём – рывок, как модно теперь говорить, ракета. И ракета летит. И скорость не сбавляет. Это потрясающе! Это, конечно, заслуга Александра Сладковского и руководства республики. Руководство поверило в него, а он поверил в наших ребят. И эта общность интересов, и нацеливание на самую высокую планку дали потрясающий результат. И продолжают давать! Вот что удивительно.

На бис оркестр исполнил марш № 1 ре мажор, opus 39/1, из сборника «Торжественные и церемониальные марши» ещё одного англичанина – Эдуарда Элгара. Сочинённый в 1901 году, он сразу же получил признание: на лондонской премьере публика потребовала дважды бисировать это произведение. Величественная центральная тема марша была повторно использована композитором в «Оде коронации Эдуарда VII» уже со словами, написанными эссеистом и поэтом Артуром Кристофером Бенсоном. С тех пор эта мелодия поётся в Соединённом Королевстве как патриотическая песня «Земля надежды и славы».

Такое завершение концерта показалось мне удачной перекличкой с началом – от «Праздничной увертюры» Дмитрия Шостаковича до неофициального гимна Великобритании.

– Мне ещё увиделось родство в Юпитере Холста и марше Элгара, – дополнил Айрат Рустемович. – Наверняка, не я один это почувствовал.

Целостное, философское и красочное действо с сюжетной арочностью было по достоинству оценено казанцами, щедро одарившими музыкантов оркестра и маэстро Кашаева овациями.

Зиновий Бельцев.