Сергей Пускепалис: «У нас умеют меткой премией за какую-нибудь гадость сбивать с пути»

Тезисы из  предыдущего разговора «БИЗНЕС Online» с  худруком Ярославского театра драмы им.  Волкова Сергеем Пускепалисом в  канун казанских гастролей разошлись по  политическому «Телеграму». Речь шла о  перспективах отечественной культуры в  новых сложившихся условиях. Данная тема настолько важная и  обширная, что мы  решили продолжить эту беседу с  известным российским актером и  режиссером по  случаю его приезда в  столицу  РТ. Пускепалис рассказал о  том, как правильно налаживать культурные связи с  Западом, чем стимулировать молодых российских художников и  как заявить о  себе национальным труппам.

Сергей Пускепалис: «Мы  не  отрицаем западную культуру, как отрицают русскую наши европейские партнеры. Я  по-прежнему люблю Томаса Манна, Теодора Драйзера, Марка Твена, Александра Дюма, который был в  Казани и  прелестно отзывался о  ней» Фото: Андрей Титов

—  Сергей, в  нашем предыдущем разговоре мы  затронули тему смены культурной элиты в  России, некоторые из  ваших тезисов даже опубликовал в  своем телеграм-канале Захар Прилепин. Вы  действительно уверены, что наша культурная элита будет меняться? Ведь есть мнение, что рано или поздно России вновь придется налаживать мосты с  Западом, и  тут как раз пригодятся те  режиссеры, продюсеры, артисты, которые сегодня, возможно, в  опале.

—  Налаживая отношения с  Западом, необходимо отстаивать интересы нашей страны. В  1990-е  мы  дискредитировали свое прошлое, отрицая достижения русско-советской культуры, чтобы понравиться зарубежным партнерам. Сегодня все должно быть иначе. Поэтому уехавшие ребята могут и  не  пригодиться. Они показали приверженность ценностям, которые устраивают руководство европейских государственных образований и  направлений, а  культура  — это отражение видения перспектив развития того или иного социального строя. У  нас такие вещи не  прививаются, поэтому для будущих контактов с  Западом, вероятно, понадобятся другие люди.

Мы  не  отрицаем западную культуру, как отрицают русскую наши европейские партнеры. Я  по-прежнему люблю Томаса Манна, Теодора Драйзера, Марка Твена, Александра Дюма, который был в  Казани и  прелестно отзывался о  ней. А  Запад все время стремится нас обвинить и  заставить рефлексировать. О  чем? О  том, что мы  хотим жить счастливо и  надежно?

—  Как могут выглядеть новые инструменты для стимуляции талантливых людей, которые будут отражать в  искусстве социально значимые вопросы нашего государства, о  чем вы  также говорили в  прошлой нашей беседе. Что это за  инструменты и  кто ответственен за  их  разработку и  внедрение?

—  Главные инструменты  — это востребованность и  обратная связь. Контингент, определяющий сегодня направление развития культуры и  оценивающий ее  достижения, находится в  центральных городах, и  экологически не  совсем здоров. Он  стремится увидеть нечто порочно-запрещенное и  называет это поиском нового языка, вызовом, эпатажем, попыткой заглянуть в  потаенные уголки души. Наверно, все это может присутствовать в  определенных частях нашей деятельности, ведь искусство  — дело дерзких людей. Но  необходимо быть ответственным за  свои слова, а  здесь у  нас проблема. Мы  часто дерзим и  не  думаем, что будет с  нашим собеседником, потому что заняты собой. В  этом отличие искусства от  самовыражения в  искусстве.

В  итоге образуется круг «насмотренных» людей, которые заполняют кино- и  театральные залы на  первых показах. А  потом залы пустеют, так как спектакли и  фильмы не  имеют ничего общего с  общественным пониманием нынешнего потока жизни. Сегодня информация быстро доходит до  отдаленных уголков страны. Поэтому нестоличный зритель  — такой  же насмотренный, и  требует качественный продукт. Но  он  экологически чист, в  отличие от  тех, кто находится на  ключевых постах, распределяет гранты и  премии.

Сергей Витауто Пускепалис   — российский актер, режиссер и  политический деятель. Заслуженный артист России (1999).

Родился 15  апреля 1966 года в  Курске. В  1985-м окончил Саратовское театральное училище (курс Юрия Киселева). Затем прошел трехгодичную срочную службу в  Североморске в  Военно-Морском Флоте СССР. После увольнения в  запас в  1988-м в  звании старшины  первой статьи вернулся в  Саратов. Более 10 лет работал актером в  саратовском ТЮЗе им.  Киселева.

В  2001 в  Москве окончил режиссерский факультет РАТИ (ГИТИСа) (курс профессора Петра Фоменко). После выпуска поставил в  столице пьесу Алексея Слаповского «Двадцать семь», этот спектакль участвовал в  одном из  фестивалей театра «Балтийский дом». После поставил спектакль «От  красной крысы до  зеленой звезды» по  пьесам Слаповского в  омском «Пятом театре». Работал режиссером в  самарском театре «Понедельник».

В  2001–2002 годах Пускепалис  — ассистент режиссера в  «Мастерской Фоменко». В  2003–2007 годах  — режиссер Московского театра-студии под руководством Олега Табакова. С  мая 2003 по  2007 год  — главный режиссер Магнитогорского драматического театра имени А.  С.  Пушкина. С  июня 2009-го по  февраль 2010-го  — главный режиссер Российского государственного театра драмы им.  Волкова в  Ярославле. С  2011 по  2013 год  — помощник художественного руководителя МХТ им.  Чехова Табакова.

Ставит спектакли в  известных драматических театрах России. Вел курс актерского мастерства в  Магнитогорской государственной консерватории им.  Глинки.

4  декабря 2018 года назначен заместителем художественного руководителя МХАТ им.  Горького по  творческой работе.

В  августе 2019-го стал художественным руководителем Российского государственного академического театра драмы им.  Волкова.

Думаю, надо просто делать хорошо то, что мы  умеем. А  умеем мы  многое, ведь понятия совести, милосердия и  юмора у  нас развиты сильнее, чем у  западных партнеров. Рычаги воздействия очень простые  — не  финансировать тех, а  финансировать других, давать премии не  за  то, а  за  это, подхватывать молодых художников и  укреплять их  в  мысли, что людям нужно настоящее искусство. Надо заниматься аудиторией, а  не  собой.

Яркий пример  — кинорежиссер Ларс фон Триер. Его ранний фильм «Рассекая волны» о  добре и  любви можно пересматривать десятки  раз. Потом он  перешел к  «Меланхолии», а  сейчас снимает «Антихриста» и  «Нимфоманку». Я  не  понимаю  его. Если сам хочешь застрелиться  — иди и  закончи свою жизнь. Зачем тащить за  собой других? Хуже всего то, что Триер делает это талантливо. Посмотрев его картины, не  хочется выходить на  улицу и  общаться с  людьми. Каждый должен помнить о  смерти, чтобы совершать благие дела, но  мы  не  знаем, когда она настанет. А  он  говорит  — завтра,  призывая к  самоубийству. Художник не  может себя так вести. Это античеловечно.

  — Театр им.  Волкова может стать полигоном для обкатки тех самых  новых инструментов?

—  Мы  это и  делаем. Я  не  боюсь смотреть в  бездну. Но  нельзя забывать,  чем больше смотришь в  бездну, тем больше она смотрит на  тебя. Мы  изучаем произведения искусства, чтобы познать жизнь, чтобы стать крепче и  понять, что не  все потеряно. Да, жизнь трагична: человек рождается, чтобы умереть. Но  важно оставить о  себе хорошую память. Заплачут  ли об  опальных ребятах нормальные люди? Думаю, нет. А  их  сторонники плакать не  умеют.

Вновь рекомендую посмотреть мой спектакль «…Забыть Герострата!». Герой сжег храм Артемиды, который строили 200 лет, и  стал популярным. Это эффективно перед настоящим, но  безответственно перед будущим. На  общее будущее Герострату плевать, как и  опальным ребятам. Но  о  своей судьбе они пекутся, вырабатывают острова благополучия там, где действуют иные законы. Условно говоря, призывают есть в  «Макдональдсе», а  сами едят дома кашу, яйца и  фермерское мясо.

«Мы  стали понимать (как герои фильма «Стиляги»), что создали в  своем воображении то, чего за  рубежом  нет» Фото:  Централ Партнершип,  РИА «Новости»

—  Ожидаете  ли вы, что российскую культуру ждет тот  же слом, который происходил 100 лет назад? Советский авангард 1920-х годов уже стал культурным наследием мирового масштаба. С  другой стороны, искусство, рожденное нашими людьми в  эмиграции, тоже дало колоссальные плоды. Может, подобное разделение и  сегодня позволит художникам создать великие произведения искусства?

—  В  1920-е художников из  страны выдавила ситуация. Сейчас они уехали сами, но  уже возвращаются, потому что там нет вдохновения, денег и  никто не  ждет. Думаю, ничего хорошего наши эмигранты за  рубежом не  создадут. А  создадут  ли те, кто остался в  России? Не  знаю. У  нас умеют «вымывать» таланты, меткой премией за  какую-нибудь гадость сбивать с  истинного пути. Я  уверен, что кризис будет. Он  нужен для того, чтобы руководство перестроило свои планы.

На  последних «Кинотаврах» я  не  видел фильма, получившего приз,  который  бы меня вдохновил на  следующие шаги в  моей жизни. Александр Роднянский ( украинский кинопродюсер, многолетний президент фестиваля «Кинотавр»   — прим. ред. )  — талантливый организатор, но  откуда взялась его русофобская риторика? Он  утверждает, что входит в  активную фазу разрушения всего, что у  нас есть. Если это изначальное неприятие всего, что говорит, передвигается и  живет по-русски, зачем надо было столько лет тут находиться, получать серьезные деньги, организовывать художественный процесс… Это, как минимум, непорядочно.

Сегодня «Кинотавр» стал площадкой для решения политических акций. Взять хотя  бы ситуацию с  Сенцовым, когда ведущие российские режиссеры превратили киносмотр в  клуб по  защите террористов ( в  2018 году участники «Кинотавра» на  церемонии закрытия форума призвали освободить осужденного в  России и  отбывавшего на  тот момент срок украинского режиссера Олега Сенцова   —  прим. ред ). Сейчас Сенцов позиционирует себя как отъявленный террорист. Но  хоть  бы один из  его адептов сказал: «Наверное, я  был не  в  материале, повелся на  компанейщину и  заигрался в  потоке гуманизма». Нет. А  это  — глубокоуважаемые мною люди. 

—  Вы  говорите, что в  последние 30 лет россиян интегрировали в  общий культурный поток, что не  всегда шло нам на  пользу. В  каких случаях это все  же было полезно и  почему?

—  Мы  стали понимать (как герои фильма «Стиляги»), что создали в  своем воображении то, чего за  рубежом  нет. После перестройки я  был в  американских, немецких, французских, английских театрах, и  нигде не  ощущал, что мы  проигрывали. Наоборот, моя самооценка росла, хотя на  Западе тоже есть много талантов. Я  не  против обменяться взглядами на  Чехова. Для этого придуман Международный Волковский фестиваль «Русская литература на  языках мира». Если  бы в  Португалии поставили «Чайку» и  показали у  нас, мы  бы узнали, как там воспринимают Чехова, а  португальцы на  русской земле поняли  бы его иначе. Мы, в  свою очередь, могли  бы сделать семинар французской пьесы во  Франции. Хорошо, когда подобный обмен происходит доброжелательно, как соревнование на  жизнь и  на  перспективу.

На  первую театральную олимпиаду в  2000 году к  нам приехал весь  мир. Я  тогда был в  шоке и  не  понимал, как оценивать увиденное. Итальянцы привезли в  театр Маяковского спектакль «Падение Рима», где люди с  врожденными генетическими дефектами изображали непонятно  что. И  мне говорили, что это  — театр. Я  ошалел и  навсегда приобрел защиту к  проявлению подобных идей и  эмоций в  публичном пространстве. На  многих западные перформансы произвели позитивное впечатление. Ну  и  пусть живут  там. У  нас, слава Богу, хватает территории, запасов и  талантов. Управиться  бы со  всем!

—  Вот еще один ваш тезис, запомнившийся из  нашей предыдущей встречи: «Иногда межкультурный опыт полезно отключить и  провести импортозамещение нравственных ценностей». Можете пояснить эту мысль и  насколько долгим по  времени может быть такое отключение? Не  окажемся  ли мы  в  какой-то момент среди отстающих?

—  Иногда неплохо отстать от  людей, которые летят в  пропасть. Пусть они туда свалятся, а  мы  посмотрим, что будет. Не  знаю, сколько продлится «отключка», вы  сами видите, как развивается ситуация. Наш президент терпел 8 лет, и  никто не  ожидал, что он  начнет действовать решительно и  жестко. Сейчас мы  восстанавливаем справедливость и  порядок в  обществе  и  подаем пример другим странам, которые пристально следят за  нами. Для меня сегодня все оптимистично.

«Мы  еще не  доросли до  того, чтобы наказывать впрок. И  слава Богу. Нужно быть последовательными и  доброжелательными. Пусть наши ребята с  удовольствием читают «Приключения Эраста Фандорина» Фото: «БИЗНЕС Online»

—  Не  секрет, что многие люди из  кино- и  театрального мира публично критикуют спецоперацию на  Украине. И  немало разговоров ведется о  том, как  же власти стоит поступать в  их  отношении. Что вы  думаете по  этому поводу? Где-то книжные магазины уже по  своей инициативе убирают с  полок книги Акунина, театры перестают ставить в  афишу  спектакли Серебренникова… Нет  ли здесь опасности для развития отечественной культуры?

—  И  Акунин, и  Серебренников разные в  своем творчестве. Работы, воспевающие русофобство, человеконенавистничество, порок, ЛГБТ, терроризм и  экстремизм, безусловно, надо запретить. А  то, что сделано хорошо, почему  бы не  показывать? Не  вижу в  этом ничего предосудительного. Мы  еще не  доросли до  того, чтобы наказывать впрок. И  слава Богу. Нужно быть последовательными и  доброжелательными. Пусть наши ребята с  удовольствием читают «Приключения Эраста Фандорина».

—  Должны  ли, по-вашему, российскими государственными театрами руководить только те  режиссеры и  директора, которые четко и  публично поддержали спецоперацию?

—  Да, ведь эти учреждения финансирует государство. Если человек не  разделяет взгляды представителей нашей власти, он  не  может находиться в  государственном театре. Это честно.

—  Наверняка ведь и  в  вашем коллективе, и  в  вашем ближнем кругу есть люди, которые имеют отличное от  вашего мнение о  событиях, которые происходят вокруг. Как вы  на  это реагируете? И, вообще, после 24  февраля вы  что-то изменили, скажем, в  репертуарных планах Волковского театра на  ближайшие сезоны?

—  У  нас есть спектакль «Солнечная линия», поставленный Сергеем Карповым по  пьесе Ивана Вырыпаева. Он  очень нравится зрителям и  актерам. Но  после начала спецоперации Воропаев публично заявил, что средства от  спектакля пойдут в  помощь националистам и  ВСУ и, таким образом, поставил нас в  ряд пособников того, что происходит на  Украине. Для меня это неприемлемо, поэтому мы  сняли спектакль. Но  недавно я  узнал, что можно наплевать на  высказывания Вырыпаева, не  отправлять ему денег и  играть спектакль без соблюдения авторских прав. Если минкульт даст соответствующее разрешение, мы  так и  сделаем. А  Иван пусть и  дальше пытается прижиться в  Польше. Нам не  по  пути.

—  Вы  согласны с  мнением, что в  нынешних условиях есть большие шансы заявить о  себе искусству народов  РФ? Сам  Валерий Фокин даже организовал Ассоциацию национальных театров. А  вы  бы как отреагировали на  предложение поставить спектакль, к  примеру, в  Казани на  татарском языке?

—  Я, быть может и  хочу, но  сейчас работаю художественным руководителем Первого русского театра. А  если буду что-то ставить вне программы или межкультурного обмена, меня не  поймут. Однако можно наладить взаимообогащающий процесс. Кто-то из  прекрасного театра Камала поставит спектакль в  Ярославле, а  я  здесь.

Конечно, республиканские и  областные труппы должны заявлять о  себе. В  советское время все коллективы унифицировали под МХТ им.  Чехова. Думаю, театры могут вернуть себе уникальность, радуя людей на  родной земле. Посмотрите на  потрясающий якутский коллектив ( театр «Олонхо»   — прим. ред. ), его худрук Андрей Борисов уходит в  национальный этнос, экспериментирует с  образами шаманов. Благодаря этому театр популярен за  пределами Якутска и  с  успехом выступает на  «Золотой маске». Надо быть интересным и  нужным своему зрителю. Тогда, глядя на  ожерелье театральных коллективов, мы  скажем: этот театр удивительный. Найти свое лицо можно методом проб и  ошибок, успехов и  поражений, актерских возможностей. Так рождается хорошее творческое соревнование.

Читайте также:  Сергей Пускепалис: «Иногда межкультурный опыт полезно на  время отключить»