«Я солдат на маршалов не меняю»: почему золотой молодежи место в Донбассе?

На  полях Великой Отечественной сражались дети Сталина, Хрущева, Берии и  Микояна, только так работает общественный договор… Во  все исторические времена в  самых разных обществах и  государствах мы  наблюдаем, как сильные мира сего и  их  родные и  близкие, рискуя жизнью и  зачастую погибая, участвуют в  самых суровых военных сражениях. И  подтверждений этому множество. Но  это только там, «где мы  видим настоящую элиту», констатирует обозреватель «БИЗНЕС Online» Владимир Марченко. Высшее начальство и  их  дети должны идти на  фронт первыми и  делать «все для фронта, все для Победы» не  на  словах  — этот тезис доказывает автор газеты в  своем материале.

Совсем недавно, отдавая дань почившей королеве  Елизавете II, я  упоминал, что она во  время войны, в  свои 19 лет, прошла полный курс водителя-механика и  служила несколько месяцев шофером санитарной машины Фото:  Keystone Press Agency / ZUMAPRESS.com /  www.globallookpress.com

Совсем недавно, отдавая дань почившей королеве Елизавете II , я  упоминал, что она во  время войны, в  свои 19 лет, прошла полный курс водителя-механика и  служила несколько месяцев шофером санитарной машины.

Да, в  самом конце войны, когда все уже было решено,  но  обстрел Лондона ракетами Фау-1 и  Фау-2  продолжался, дома разрушались и  гибли люди. Так что вождение санитарной машины по  разрушенным улицам было совсем не  безопасным занятием. А  ведь Елизавета была наследницей короны, принцессой Уэльской. Но  она потребовала, чтобы ей  дали возможность реально послужить в  армии среди обыкновенных англичан хоть немного, хоть в  самом конце войны,  и  родители ее  в  конце концов благословили.

Случайность? Девушка такая упрямая и  бесстрашная попалась?  Нет. Это норма. Так было всегда. И  везде, где мы  только видим настоящую элиту.

Отец Елизаветы, король Георг VI, будучи принцем Уэльским, участвовал в  Первой Мировой войне, в  том числе  — в  Ютландском сражении командиром орудийной башни на  линкоре «Коллингвуд». Затем воевал летчиком на  Западном фронте, дослужился до  командира звена.

Нынешний король Карл III в  бытность свою принцем Уэльским служил на  флоте, прошел полный курс обучения пилота морской авиации, летает на  истребителях и  вертолетах, а  также закончил Королевский военно-морской колледж и  служил капитаном минного тральщика.

Его дети тоже служили, и  совсем не  в  самых безопасных местах. Принц Уильям окончил Королевскую военную академию и  лётную школу, служил пилотом спасательного, а  потом санитарного вертолета. Принц Гарри окончил ту  же академию и  целый год служил в  Афганистане. Фактически  — на  фронте, потому что в  Афганистане фронт везде.

Сын Черчилля Рэндольф все время Второй Мировой войны был в  армии, несколько раз выполнял опасные задания за  пределами Англии. В  1944-м в  Югославии едва спасся вместе с  напарником от  немцев, добрался до  партизанского штаба Тито, где еще и  отражал нападение немецкого десанта. За  эту миссию майор Рэндольф Черчилль был произведен в  кавалеры Ордена Британской Империи.

И  так далее по  всем персонажам и  временам. Это  — норма. И  не  только потому, что монарх в  Англии считается Верховным главнокомандующим. Дело тут гораздо глубже.

А  что было в  других странах?

Принц Уильям  окончил Королевскую военную академию и  лётную школу, служил пилотом спасательного, а  потом санитарного вертолета.  Принц Гарри  окончил ту  же академию и  целый год служил в  Афганистане Фото:  Andrew Stuart/ZUMAPRESS.com  / www.globallookpress.com

Вот двоюродный брат Георга V, наш царь Николай  II. Сын его во  время Первой Мировой был еще ребенком, а  что делали жена и  дочери?

Императрица Александра Федоровна занималась госпиталями. К  концу 1914  года только в  Петроградском округе ее  усилиями было открыто 80 госпиталей. Помещений не  хватало, и  10  октября 1915-го госпиталь для солдат и  низших чинов императрица открыла в  парадных залах Зимнего дворца (!). Хирургический лазарет на  1  тыс. мест занимал все парадные залы дворца, кроме Георгиевского.

Но  организационной деятельностью она не  ограничивалась. Императрица и  старшие дочери были действующими медсестрами. По  воспоминанием Вырубовой, «Государыня и  Великие Княжны [Татьяна, 17 лет в  начале войны, и  Ольга, 19 лет], присутствовали при всех операциях. Стоя за  хирургом, Государыня, как всякая операционная сестра, подавала стерилизованные инструменты, вату и  бинты, уносила ампутированные ноги и  руки, перевязывала гангренные раны…» Великая княжна Татьяна в  своем дневнике: « …Сегодня была на  двух операциях, моего вчерашнего Гирсенока, ему разрезали ногу и  вынимали куски раздробленной кости, и  потом Ольгиному Огурцову из  кисти правой руки то  же самое…»

Понятно, что аристократы помельче старались не  отставать. Вот, например, жена генерал-майора Азикова ходатайствовала «о  приеме ее  сына Бориса, шестнадцати лет, охотником [так официально именовались добровольцы] в  действующую армию, вернувшегося после трех лет жизни в  Германии, … владеет немецким языком, может принести большую пользу…»

Не  достигший призывного возраста Павел Успенский, сын надворного советника из  Твери, требовал призыва, потому что «брат мой инженер-механик поручик Петр Успенский погиб в  Цусимском бою вместе с  броненосцем „Ослябя“, другой брат инженер-механик состоит на  службе…»

С  просьбою о  приеме в  действующую армию на  высочайшее имя  — потому что на  низших уровнях ее  в  армию никак не  хотели брать  — обращалась Вера Петрова, дочь генерал-майора из  Петрограда…

И  так далее, и  так далее, и  так далее. Россия, Германия, Англия, Франция  — везде одна и  та  же картина: сыновья и  дочери высших сановников, руководителей государства идут на  фронт в  первых рядах, подают пример. 

Особенно ярко это проявляется, конечно, в  монархических государствах, где монарх формально, а  то  и  неформально  — главнокомандующий, но  и  в  демократических тоже.

И  не  только в  демократических.

Всем известны знаменитые слова Иосифа Сталина: «Я  солдат на  маршалов не  меняю». Эта фраза  — миф, все было прозаичнее, но  суть дела остается неизменной Фото:  Russian Look  / www.globallookpress.com

Всем известны знаменитые слова Иосифа Сталина: «Я  солдат на  маршалов не  меняю». Эта фраза  — миф, все было прозаичнее, но  суть дела остается неизменной. 

Дочь Сталина Светлана Аллилуева рассказала, как было на  самом деле: «Зимою 1943–1944 года, уже после Сталинграда, отец вдруг сказал мне в  одну из  редких тогда наших встреч: „Немцы предлагали обменять Яшу на  кого-нибудь из  своих… Стану я  с  ними торговаться! Нет, на  войне  — как на  войне“. Он  волновался  — это было видно по  его раздраженному тону  — и  больше не  стал говорить об  этом ни  слова…»

А  знаменитые слова Сталина придумал народ. Во  всяком случае, автора установить не  удается. И  это очень важно: народ осознавал, что высшее руководство принципиально и  пойдет до  конца, до  самой победы, не  сдастся и  не  предаст, не  разменяет и  не  обменяет, и  что к  своим детям относится так  же, как к  любому другому призывнику и  солдату.

А  что именно сказал Сталин  — несущественно, важно только, как это отразилось в  народном сознании.

Яков Джугашвили воевал с  первых дней войны, и  не  каким-то большим начальником, а  командиром артиллерийской батареи.  Второй сын Сталина  — Василий  — был летчиком, прошел всю войну, закончил в  Берлине командиром авиадивизии. Отец, лишившийся уже одного сына, давал указания сдерживать неуемного Василия, но  тот рвался в  бой и  добивался своего. Герой Советского Союза Сергей Долгушин, однополчанин Василия: «В  течение февраля-марта 1943 года мы  сбили с  десяток самолетов врага. С  участием Василия  — три. Причем надо отметить, что первым, как правило, атаковал их  Василий, после этих атак самолеты теряли управление, и  мы  их  потом добивали. По  нашим летным законам их  можно было засчитывать Василию, как сбитыми лично, но  он  их  считал сбитыми в  группе. Я  однажды сказал ему об  этом, но  он  махнул рукой и  бросил коротко: «Не  надо!”»

Дети сталинского окружения тоже в  тылу не  отсиживались. Да  и  невозможно это сделать в  обстановке «я  солдат на  маршалов не  меняю».

Сын Лаврентия Берии Сергей сразу ушел на  войну добровольцем, окончил разведшколу; получив радиотехническую специальность, выполнял ответственные секретные поручения  — в  Иране, Курдистане, в  Северо-Кавказской группе войск, позже на  Тегеранской и  Ялтинской конференции.  Сын Никиты Хрущева Леонид воевал добровольцем еще в  Финскую войну, совершил более 30 боевых вылетов. В  Великой Отечественной участвовал с  самого начала, уже в  июле был представлен командиром дивизии к  ордену Красного Знамени. Его сбили, он  сумел посадить самолет на  нейтральной полосе, но  получил при этом тяжелое ранение ноги и  выбыл из  строя. С  декабря 1942  года  —  снова на  фронте. Погиб весной 1943-го.

Советская элита вообще предпочитала авиацию. Вот сын Михаила Фрунзе Тимур, которого усыновил маршал Ворошилов (своих детей у  него не  было), начал впечатляюще: менее чем за  две недели своего пребывания на  фронте совершил 9 боевых вылетов, сбил два вражеских самолета лично и  еще один в  группе. 19  января 1942 года вдвоем с  напарником вступил в  бой против целой группы немецких истребителей и  погиб.  Трое сыновей Анастаса Микояна все были боевыми летчиками. Младший, 18-летний Владимир, погиб осенью 1942-го. После этого его брата Степана временно отстранили от  полетов  — как гласит легенда, по  указанию Сталина, который вызвал своего сына Василия, командира 32-го Гвардейского авиаполка, в  котором служил старший Микоян, и  сказал: «Тимур Фрунзе погиб, Леонид Хрущев погиб, Владимир Микоян погиб, хоть этого побереги…»  Тем не  менее, до  конца войны Степан совершил еще несколько десятков боевых вылетов, а  также участвовал в  сопровождении и  охране особо важных самолетов и  так называемых литерных поездов.  Третий брат  — Алексей  — успешно воевал вплоть до  Победы, хотя и  получил ранение позвоночника.  

У  немцев было то  же самое.

Любимый племянник фюрера, Хайнц Гитлер, известный своими буйными похождениями в  мирное время, начинал войну унтер-офицером, связистом. В  1942-м попал к  нам в  плен, где вскоре и  умер. Детали неизвестны. Сын министра иностранных дел Риббентропа воевал всю Вторую мировую войну, начиная с  Польской кампании, был дважды ранен, награжден Железным крестом первого класса и  несколькими другими наградами.  Сын жены Геббельса Магды от  первого брака Харальд Квандт служил в  люфтваффе, был сбит и  попал в  плен к  союзникам. 

О  детях генералов-адмиралов, прусской наследственной военной аристократии и  говорить нечего.  Например, сын знаменитого полководца Эриха фон Манштейна, старший лейтенант Геро, погиб в  1942  году на  Восточном фронте.

И  так далее, и  так далее, и  так далее.

Это случайность или закономерность? Почему дети элиты  — и  вовсе не  только военной  — всегда в  первых рядах на  любой войне? И  это ведь одинаково у  монархических, демократических и  автократических режимов. Как война  — так дети элиты на  фронте. Понятно, что Сталин, король Георг или Черчилль не  могли сами идти на  фронт и  поднимать солдат в  атаку, они другими делами занимались. А  вот их  дети, не  достигшие еще высоких постов,  — на  фронте.

Тут надо вспомнить о  такой замечательной вещи, как общественный договор  — идее, принадлежащей Томасу Гоббсу, английскому философу, который жил в  эпоху Английской революции. Наблюдая вокруг себя кровавый хаос и  безобразие, Гоббс пришел к  выводу, что людям для нормальной жизни приходится договариваться об  отказе от  части своих прав таким образом, чтобы каждому было место под солнцем; государство  же должно следить, чтобы права каждого не  нарушались.  Общество, в  котором одна из  сторон не  соблюдает договора, разваливается, и  обычно такой развал сопровождается большой кровью.

Конечно, раб или крепостной крестьянин понятия не  имеют ни  о  каких договорах  — как и  пролетарии, впрочем, и  вообще подавляющее большинство населения,  — но  договор невидимо всегда есть и  общество существует, пока он  соблюдается.  

Тут надо напомнить, что исторически элита общества складывается как религиозно-военная. Все равно где: в  Мексике, в  Китае, в  Европе  — одинаково. Фараон, царь, князь, король, император  — это военачальник. Жрецы, священники, брахманы  — это хранители знаний и  стратеги, определяющие цели общества и  обеспечивающие сохранность общественного договора.

Наши предки, древние арии, делили общество на  четыре варны  — четыре цвета, категории, качества: брахманы, кшатрии, вайшьи, шудры. Не  надо путать шудр с  неприкасаемыми, как часто делают,  — неприкасаемые вообще вне варн, вне общества. Брахманы и  кшатрии  — это и  есть элита общества.

Брахманы занимаются духовной деятельностью: их  дело  — установить связь с  высшими силами, понять смысл существования народа, указать цели. Цвет этой варны  — белый, символизирующий незапятнанность и  чистоту помыслов. Кшатрии  — это воины и  управленцы. Они управляют обществом непосредственно и  они его защищают. Ни  то, ни  другое  — не  дело брахманов. Во  многих случаях священникам запрещено даже прикасаться к  оружию. Так  же как и  философствование кшатриев никогда не  одобрялось. В  этом есть глубокий смысл: во  всей истории человечества не  существует великого воина, который был  бы одновременно великим философом. Уж  очень разные это занятия. Даже Цезаря с  Наполеоном невозможно зачислить в  разряд философов, хотя Цезарь был замечательным писателем, а  Наполеон определил устройство Европы на  сотню лет впереёд. А  вот знаменитого философа Марка Аврелия никак нельзя считать великим полководцем  — ну  не  тянет. Зато учителем Александра Македонского был великий философ Аристотель, а  у  Наполеона оружием была философия Просвещения.

Конечно, во  многих случаях верховный правитель был заодно и  верховным священником  — в  Англии до  сих пор монарх одновременно и  глава Англиканской церкви,  — но  философствования от  монарха никто никогда не  требовал, а  вот верховное командование всегда было основным его занятием, и  официальная его одежда  — это военный мундир, так  же как и  у  русского царя или у  германского императора.

Цвет кшатриев  — красный, это цвет крови, агрессии и  энергии.

Если брахманы  — это люди духа, а  кшатрии  — люди войны, то  вайшьи  — это люди материи. Земледельцы, торговцы, предприниматели. Они обеспечивают материальное существование общества. Их  цвет  — желтый или коричневый, цвет земли.  Четвертая варна, шудры, то  есть слуги, предназначена для обеспечения функционирования трех высших варн. В  нынешних условиях  — это наемные работники. Кто угодно: программисты, инженеры, рабочие, офисный планктон. Их  цвет  — черный.

Клаус Шваб  — типичный брахман. Он  пытается создать стратегию развития общества. Его идеи многим очень сильно не  нравятся, но  лишь мыслитель уровня самого Шваба способен противопоставить ему что-то иное Фото:  Kremlin Pool/Global Look Press  / www.globallookpress.com

Хотя прошли тысячи лет, варны легко различимы и  в  современном обществе. Особенно это относится к  двум высшим варнам  — кшатриям и  брахманам. Эти видны издалека и  всегда резко выделяются на  общем фоне. Вот, например, Клаус Шваб ( бессменный президент Всемирного экономического форума в  Давосе —  прим. ред. )  — типичный брахман. Он  пытается создать стратегию развития общества. Его идеи многим очень сильно не  нравятся, но  лишь мыслитель уровня самого Шваба способен противопоставить ему что-то иное. А  вот запрещать брахманов, даже если их  идеи кого-то не  устраивают,  — значит, ввергнуть страну в  бедствия, поскольку некому будет определить верные цели и  разработать правильную стратегию. Если ты  повыгонял или уничтожил всех мыслителей, и  за  брахманов у  тебя Розенберг с  Геббельсом  — значит, катастрофа уже совсем близка.

Образцовых современных российских кшатриев каждый, кто просто читает соцсети, назовет сходу. Именно сейчас это очень просто. Люди, которые добровольно идут воевать за  Русский мир,  — это они и  есть.

В  традиционном обществе варны очень четко разделены. Наиболее ярко это проявилось в  предельно суровом японском средневековом обществе. Даже европейцы, не  отличающиеся смирением, не  формулировали так ясно и  просто смыл служения кшатрия: «Бусидо  — путь воина  — означает смерть. Когда для выбора имеются два пути, выбирай тот, который ведет к  смерти». Если самурай предпочел жизнь смерти, он  теряет честь, его жена и  дети лишаются всех прав и  всего состояния. Только ритуальное самоубийство самурая сохраняет за  вдовой и  детьми все права и  состояние.

А  вот японскому крестьянину запрещалось даже прикасаться к  оружию  — за  это полагалась немедленная смерть прямо на  месте преступления. Отсюда и  появились разные боевые искусства  — надо  же как-то справиться с  самураем, если у  тебя нет ни  меча, ни  лука, ни  даже кинжала.

В  европейском традиционном обществе было также: война  — это дело аристократии, то  есть кшатриев, и  наемных воинов, которых набирали обычно из  разбойников, бандитов, деклассированных элементов и  тому подобной публики, отчего они часто отличались исключительной жестокостью и  беспощадностью. От  крестьян и  третьего сословия  — то  есть вайшьев и  шудр  — никто не  требовал брать оружие и  идти воевать. Не  их  это дело. От  них требовалось пахать, сеять, пасти стада, кормить воинов, делать оружие и  доспехи, шить одежду и  т.  п. Вы  там воюйте, устраивайте разборки между кланами, кто своего кандидата на  трон посадит, а  наше дело сторона  — мы  сеем, пашем, шьем, мастерим.

И  феодал нес ответственность за  своих крестьян и  в  теории, и  по  факту  — если придет враг, твоих крестьян поубивает, а  поля разорит,  — что кушать будешь?

Это и  был общественный договор. Нигде не  записанный, никем не  артикулированный,  — но  куда более прочный, чем любой писаный закон.

Такое общество очень устойчиво, его сломало только массовое машинное производство.

А  вот появление вместе с  огнестрельным оружием многомиллионных армий, где кшатрии совершено терялись среди массы мобилизованных вайшьев и  шудр и  где результат достигался не  мастерством отдельных воинов, а  массированным огневым воздействием кое-как обученных молодых людей, в  жизни ни  видевших оружия,  — сделало общества неустойчивыми. Российская империя погибла, когда миллионы солдат, которым надоело умирать неизвестно за  что, бросили фронт и  вернулись домой, вооруженные до  зубов. Для самурая или рыцаря такого вопроса  — а  за  что это мы  воюем? —  вообще нет: «путь воина означает смерть», другого занятия и  другой судьбы для них и  не  существует. Но  для крестьянина, рабочего, инженера вопрос мотивации принципиален  — не  его это дело, умирать на  поле  боя. И  даже образцовое поведение царской семьи и  многих аристократов Россию не  спасло. Если миллионы недовольных вооруженных мужиков рванули с  фронта искать виновных в  тылу, это называется «поздно пить боржоми, когда почки отвалились».

Теперь, с  развитием военных технологий, мы  вновь оказались будто в  Средневековье: исход боя решает не  людская масса, не  плотность огня, а  мастерство оператора дрона, наводчика высокоточной ракеты, снаряда или бомбы, координатора одновременных действий разных родов войск. И  общество с  такой армией вновь приобретает устойчивость, поскольку общественный договор между кшатриями и  вайшьями с  шудрами  — вы  там воюйте, разбирайтесь со  своими проблемами, а  нам предоставьте спокойно работать, пить кофе в  кофейне и  тусоваться по  вечерам  — вновь начинает работать. А  вот возвращение к  миллионным армиям, собранным из  мобилизованных вайшьев и  шудр, может общественный договор и  поколебать, и  если уж  это случилось в  1917 году, то  сейчас и  подавно может произойти.

Чтобы у  такой армии была мотивация, чтобы общественный договор не  поколебался, высшее начальство и  их  дети должны идти на  фронт первыми и  делать «все для фронта, все для победы» не  на  словах, а  в  реальности. Природные кшатрии и  так это сделают, но  сколько их  осталось среди высшего начальства? Может быть, и  не  нужно открывать госпиталь в  каком-нибудь из  дворцов Романа Абрамовича или Олега Дерипаски , но  публично обратить свои многомиллиардные капиталы на  нужды фронта  — необходимо. Это  же смешно, когда таможня изо всех сил мешает русским патриотам, которые на  свои скудные средства закупают необходимое для армии.

И  дети высших начальников должны быть на  фронте  — и  не  в  безопасных местах, а  на  передовой, как Леонид Хрущев, Василий Сталин, братья Микояны, Рэндольф Черчилль или принц Уэльский Джордж. Иначе вайшьи и  шудры, призванные в  армию, могут не  понять смысла общественного договора…

Напоследок  — стихотворение Владислава Дорошенко с  просторов сети (и  когда только сочинять успевают?).

Мне снился нынче страшный сон,

И  в  нем я  видел очень ярко  —

Сын Жириновского солдат,

А  дочь Лаврова  — санитарка.

Тут танк горящий на  боку,

А  в  нем Медведева сынок,

И  дочь отважного Шойгу,

Его достав, несет в  медблок.

Зюганов внук, Зюганов сын,

Наследник Матвиенко Вали,

Все как один пошли на  фронт,

Чтоб братья в  НАТО не  вступали.

Бегут в  строю Ковальчуки,

И  Ротенберги с  ними рядом,

И  рвется Миллер на  прорыв,

Во  фланг с  газпромовским отрядом.

Открыл глаза, потом закрыл  —

Что за  фантастика творится?

Наверно зря смотрел ТВ,

Вот хрень подобная и  снится.