Участники дуэта Djinn City: «Сейчас порог входа в музыку самый низкий, какой только может быть»

Казанские электронные музыканты о сотрудничестве с немецким продюсером и фольклорным ансамблем Казанской консерватории и том, отнимут ли нейросети у музыкантов хлеб.

Казанские электронные музыканты Айдар Хуснутдинов и Тимур Митронин в интервью «КВ» рассказали о своих музыкальных предпочтениях, фольклорных экспедициях, из которых появился проект Vatannar, о том, можно ли зарабатывать исключительно музыкой и отнимут ли в будущем нейросети хлеб у музыкантов.

— Расскажите, что у вас за проект, что вы делаете и почему?

Айдар: Вместе мы играем уже сто лет, с 2006 года. Наша последняя группа, которой мы больше всего занимаемся, это Djinn City. Изначально это был инди-поп на английском языке, а потом мы стали ездить в экспедиции и больше использовать татарскую музыку в творчестве. Также мы участвуем в проекте Vatannar. А еще оба играем в группе «Света Лукьянова», но она сейчас неактивна, так как все участники находятся в разных странах, но что-то у нее будет продолжать выходить.

— Как вы решили заняться проектом Vatannar?

Тимур: У меня истории с фольклорными экспедициями начались с первого курса Казанской консерватории, в которой я учился на отделении теории музыки. Я ездил только на один день, а некоторые люди могли пребывать в деревнях неделями, записывая всевозможный музыкально-фольклорный материал — напевы, наигрыши. В рамках консерватории это все расшифровывается, перекладывается на ноты и архивируется. Как правило, дальше с этим материалом ничего не делается. А мы с Айдаром решили сделать.

Айдар: Да, это лежит мертвым грузом в архивах консерватории, плюс это еще довольно халтурно записывается. Никто не следит за тем, чтобы было чисто слышно голос — люди разговаривают, звонят телефоны, хотя там часто бывает классный музыкальный материал. Я тоже давно хотел этим заняться, но считал, что у меня не хватает то ли квалификации, то ли смелости. Когда Тимур съездил, мы обратились к нашему другу Рушану Хаялиеву, барду, известному в татарской альтернативной тусовке. Началось с того, что мы в одной из песен хотели записать считалку. Рушан жил в селе Большие Кайбицы и это дело нам организовал — я ездил в сельскую школу в Кайбицы, привез туда компьютер, микрофон, всю аппаратуру. Дети отпросились с урока физкультуры, и мы с ними записали эту считалку на татарском языке. Было весело, здорово.

Тогда я спросил у Рушана, не знаком ли он с людьми, которые знают старые народные песни, которые, может, имеет смысл записать. Например, мой дед знал очень много морских песен, и богохульных в том числе, которые в силу их характера никогда не записывались и нигде не публиковались. Я даже помню до сих пор некоторые тексты и мелодии, которые я нигде больше не смог найти. В свое время я деда немножко позаписывал, какие-то песни удалось сохранить, но записывал я его криво-косо, на микрофон Genius за 70 рублей. Очень жалел, что не записал по-человечески какие-то его воспоминания, песни, которые вместе с ним умерли. Я подумал, что есть люди, у которых такие же безалаберные внуки, скорее всего. Рушан сказал, что есть две семьи кряшен, в которых старшее поколение знает старые песни — Кошкины и Ямщиковы, и мы вместе с ним и Тимом поехали к ним, записали некоторое количество напевов. Потом выяснилось, что песни, которые мы записали, действительно оказались редкими и малоизвестными.

Нам повезло — это были очень открытые, душевные люди, которые с удовольствием с нами делились этими песнями, угощали нас, кормили яичницей, поили молоком, самогоном. Потом эти песни вышли на новом импринте лейбла Yummy Music, который называется Kausa Records. Это их дебютный и единственный пока, к сожалению, релиз. Часть песен привязана к каким-то праздникам, сбору урожая, застольям. А часть песен, например, про солдат, которых провожают в армию.

Мы подписали бумаги со всеми, с кем записывались. Они, в общем-то, полностью за то, чтобы этот материал распространялся, выходил в любом виде. Мы тоже — монетизировать его мы никогда не собирались. Мы Yummy Music сказали, мол, если какие-то деньги с этого всего придут, будем рады, если вы их потратите на организацию новых экспедиций.

— Мне интересно, как вы пришли в музыку, почему решили ей заняться?

Тимур: Как-то так получилось, что сначала мы музыку очень долго слушали, точнее, ее слушали наши родители. В основном, зарубежный рок 60-х, 70-х, старинная электроника вроде Жан-Мишеля Жарра. Много всего разного — и джаз у меня отец слушал, и я, соответственно, тоже. Это мой бэкграунд.

Айдар: Мой дед, как я уже говорил, пел разные народные и морские песни, я его слушал. Помимо этого, он слушал бардов, в основном, Высоцкого. А отец у меня тоже любил зарубежный рок — Queen, Dire Straits. В числе прочего, в начале 90-х была модной группа Deep Forest, которая соединяла полевые записи с хип-хоп- и хаус-битами. Это меня в раннем детстве поразило в самое сердце, и я всю жизнь хотел что-то такое делать, но мне всегда казалось, что я недостаточно классный музыкант, недостаточно хорошо в этом разбираюсь. Поэтому не решался этим заниматься.

— Как вы познакомились с немецким продюсером и музыкантом Гвидо Мёбиусом, и во что вылилось ваше сотрудничество?

Айдар: «Смена» и Гёте-Институт организовывали фестиваль немецкой культуры и языка Rodina-set’ — для него они хотели сделать какие-то коллаборации немецких музыкантов с казанскими. Они обратились к нам, потому что слышали про наши экспедиции. Мы им сказали, что это, конечно, хорошо, но те песни, которые мы записали хороши сами по себе, в том виде, в котором они были записаны. А если делать что-то вокруг народной музыки, у нас есть идея получше.

Были какие-то безумные мечты — очень хотелось позвать фольклорный ансамбль Казанской консерватории — это уникальный хор, которым руководит Лилия Илдусовна Сарварова. Там поют этномузыкологи, это не профессиональные вокалисты, и поэтому они поют народные песни на разных языках именно так, как они должны звучать.

Тимур: Плюс у них есть национальные костюмы, инструменты, танцы, и зачастую у них получается яркое фольклорное шоу.

Айдар: В общем, мы хотели сделать проект с хором, соединив его с эпичным звучанием синтезаторов. Мы предложили эту идею куратору фестиваля Гвидо Мёбиусу и попросили найти какого-нибудь подходящего партнера. Ему настолько эта идея понравилась, что он сам согласился с нами это сделать. Я был просто на седьмом небе, потому что до этого слышал его выступления с шумовым проектом G.A.M.S., который перевернул мои представления о том, какой может быть музыка. Это был мощный опыт, и мы были счастливы, что Гвидо согласился. И ансамбль с Лилией Илдусовной согласились. Нам очень повезло со всеми нашими партнерами.

Тимур: Да, в итоге получился такой power-band из ансамбля, двух электронных музыкантов и с самим Гвидо. Еще участвовал наш друг из Тувы Сугдэр Лудуп, он заканчивал композиторское отделение Казанской консерватории. Он владеет тувинским горловым пением и национальными инструментами.

Айдар: Сугдэр — это супер-самородок. Он родился в степи, не в деревне, не в городе. До 14 лет он по 10 километров каждый день скакал на лошади в школу, где все преподавали на русском языке, который он почти не понимал. Когда он был в девятом классе, его родители решили переехать в Кызыл, и он там к кому-то домой походил, научился играть на пианино простые этюды. А когда жил в юрте с родителями, он от родственников, которые иногда приезжали, немножко научился играть на народных инструментах. С этой небольшой базой он, как самоучка, поступил в колледж — его взяли, потому что там нехватка учащихся, никто особенно не хочет изучать народную музыку. В итоге сейчас он стал серьезным композитором, пишет оркестровую, электронную музыку, в том числе для татарстанских театров, для Тувинского национального симфонического оркестра.

Помимо музыкальной, мы с Тимом в Vatannar отчасти выполняем менеджерскую функцию — организовываем выступления и прочее. Часть из них сорвалась, естественно, в этом году по понятным причинам. У нас в Москве должны были быть классные концерты, и в Берлин мы собирались, но ничего не получилось.

— Вы зарабатываете исключительно музыкой?

Тимур: До недавнего времени я зарабатывал исключительно музыкой, играл в кавер-группе. Ранее мы с Айдаром играли концерты и тоже этим зарабатывали. Плюс всевозможная работа помимо исполнительства — мы вместе и по отдельности занимаемся аранжировками, сочинением музыки.

— Давайте поговорим про будущее. Нет ли у вас опасения, что нейросети в скором времени отнимут у вас хлеб?

Айдар: У меня такого опасения нет. Мне кажется, нейросеть — это классный инструмент. Я как-то брал для своего блога интервью у музыканта Flex Council. Он пользуется нейросетями, чтобы генерировать музыку, которая похожа на безумное сочетание разных исполнителей. Типа: «Хочу, чтобы были барабаны, как у Led Zeppelin, гармония, как у Beatles, вокал, как у The Weeknd, а все остальное как еще у кого-нибудь». Конечно, это как с картинками от нейросетей — они похожи на настоящие, но как-то странновато выглядят. Также и эта музыка — она звучит как-то странно, размыто, немного призрачно, как будто вместо The Weeknd его призрак из могилы поет.

Чтобы получить приличный результат с заданными параметрами, нужно много раз закидывать невод в море, много раз нажимать кнопочку «Сгенерировать», и на какой-то удачный раз получается что-то похожее на правду. Этот музыкант в таком виде музыку выпускает, и это прикольно, призрачно звучит, как Burial какой-нибудь. Это такой особый стиль.

А теоретически нейросеть можно использовать для создания эскиза музыкального произведения — ты получил что-то отдаленно похожее на правду и на основе этого можешь что-то интересное создать. Мелодии сложно придумать. Клевые мелодии приходят, когда ты, например, слышишь скрип тормозов на улице, который попадает в какие-то ноты. Ты услышал несколько нот, и дальше мозг допридумывает из них мелодию. Самые удачные мелодии придумываются случайно.

Нейросети как раз решают эту проблему — они могут нагенерировать тонну всего, и оттуда ты можешь почерпнуть какие-то вещи, из которых ты дальше раскрутишь мелодию, которую ты не подспудно спер у кого-то, а которая будет действительно свежей, твоей.

— То есть нейросеть выступает в качестве помощника. Но это сейчас. А если представить, что будет через 20-30 лет?

Айдар: Я не знаю, что будет через 20-30 лет. Если музыкантов выкинут на помойку, будем чем-то другим заниматься.

Тимур: Я не так глубоко погружен в тему нейросетей, но могу сказать, что у любого музыканта есть такая абстрактная вещь, как энергетика, за которой люди приходят на выступления, концерты. Приходят на исполнителей, на произведения композиторов. Я убежден, что эта самая энергетика присутствует и в записях, и в работе таких же аранжировщиков, как мы. И мне кажется, что она отсутствует у того, что генерируют нейросети.

Айдар: Мне кажется, основная угроза сейчас исходит не от нейросетей, а от демократизации средств производства — с каждым днем выходит все больше и больше разной музыки. Но из всего этого многообразия послушать особо нечего. То есть есть что, но персональную связь ты ощущаешь с ограниченным набором артистов.

Как я, например, знакомлюсь с творчеством нового артиста? Я часто начинаю слушать со сборника лучших хитов. Мне сначала нравится пара самых известных песен, которые всем нравятся. Потом еще что-то, и раз — я уже весь сборник люблю и примерно понимаю, что этот артист хочет сказать, как он со мной коммуницирует. Потом я начинаю слушать его альбомы, у меня возникает какое-то доверие. Потом у него выходит новая пластинка. Даже если там полная фигня, я ее уже более чутким ухом слушаю, потому что у нас с этим артистом уже есть какие-то отношения.

Нельзя иметь четыре семьи, например, это достаточно сложно, с одной бы как-то разобраться. Также невозможно одинаково сильно любить сто артистов. Все равно будет несколько любимых, с которыми будет какая-то интимная связь. Не совсем представляю, как выстроить интимную связь с нейросетью.

— Сейчас порог входа в музыку стал ниже, чем раньше? Музыкальные инструменты дорогие, например.

Айдар: Если мы говорим про оборудование, MIDI-клавиатура совсем недорого стоит.

Тимур: Универсальный инструмент для создания музыки — это компьютер. Компьютер был и раньше, а сейчас есть айпады, айфоны, Garage Band. В этом смысле порог входа сейчас ниже.

Айдар: Сейчас рэп довольно популярная музыка. Не знаю, насколько он популярнее остальных жанров, но чисто умозрительно кажется, что везде один рэп. Это очень демократичный жанр. Мне кажется, порог сейчас самый низкий, какой только может быть.

Тимур: Если говорить о низком пороге входа в музыку, сейчас создается иллюзия, что можно очень легко взять и создать свой стиль — вчера купил компьютер, а сегодня создал что-то новое. А когда писался, например, третий концерт Рахманинова, нужно было школу пройти, учиться десятки лет и в процессе что-то такое написать. Мы все-таки не как Рахманинов, но прошли довольно долгий путь, прежде чем начать делать то, что мы делаем сейчас.

Айдар: Мы ничего особенно нового не придумали, мы придумали соединить несколько элементов, которые до этого никто не соединял. В рамках Vatannar мы работаем с Гвидо, который является продюсером, и он нас научил форме, драматургии, которая в этом жанре работает. От нас была голая идея, а как ее классно воплотить — тут нам помог человек с большим опытом.

— Когда ждать от вас новый материал?

Айдар: Не знаю. Новый материал пишется, у проекта Vatannar есть новые песни, которые еще не выпущены. Например, у Фольклорного ансамбля консерватории очень много материала записано. Там просто гигабайты, можно из этих песен много всего сделать. Мы потихоньку все это отслушиваем, выбираем мелодии, которые нам нравятся — все языки, на которых они поют, мы не понимаем. Но плохих текстов там не бывает, они все прошли проверку временем.

Обычно у нас больше всего материала готовится, когда концерт на носу, а сейчас такого нет. Деньги за сочинение нового материала нам никто не платит, поэтому мы им занимаемся по остаточному принципу, когда все сделано по другим проектам. Конечно, в планах — закончить этот материал и выпустить его. В идеале, для такой нишевой музыки нужно искать финансирование.

— Как, на ваш взгляд, поживает современная татарстанская музыка?

Айдар: Я каждую неделю слушаю какое-то количество релизов, которые мне присылают или которые я сам нахожу, чтобы рецензировать их в Телеграм-канале “Казанализация». Мне кажется, все интересно, много что на татарстанской сцене происходит.

— Топ-5 самых татарстанских исполнителей или групп, на ваш взгляд? Кого вы рекомендуете послушать?

Айдар и Тимур: Пускай будут рэпер УСАЛ, «Ё**шки Воробушки», HSV, marat suleimanov, Holofonote. А также можем порекомендовать все релизы нашего с коллегами лейбла «Казанализация» — тут и академическая музыка, и экспериментальная электроника, и арт-рок, и бардовская песня.