Святитель Кирилл Казанский, совесть Церкви

Во времена церковной смуты и гонений именно с митрополитом Кириллом Казанским (Смирновым) архиереи сверялись в вопросах веры и совести, почему?

Совесть в карман не спрячешь. А правильно поставленная совесть всегда начинает с себя. Например, митрополит Кирилл видел в гонениях Церкви «осуществление над русским церковным обществом суда Божия, карающего нас за наши исторически выявленные церковные падения и призывающего нас к покаянию. Отсюда самые скорби церковные являются обычно генетически связанными с нашими церковными падениями».

А когда патриарх Тихон опасался, что за его неуступчивость советской власти пересажают архиереев, митрополит Кирилл ответил: «Ваше Святейшество, о нас, архиереях, не думайте. Мы теперь только и годны на тюрьмы».

И это был не пафос — за свою жизнь митрополит Кирилл 17 лет провел в тюрьмах и ссылках. Расстреляли его уже в 74 года.

До принятия монашества в 1902 году будущий митрополит, тогда кронштадтский священник Константин Смирнов, пережил семейную трагедию: мучительной смертью умерла маленькая дочь Оля, случайно проглотившая иголку, а вскоре, не перенеся горя, скончалась и жена, тоже Ольга.

Долго и тяжело переносивший потерю дорогих ему людей, в 39 лет отец Константин принимает монашество с именем Кирилл. Интересно, что постригал его епископ Сергий (Страгородский), тогда ректор Духовной академии Петербурга, а позже — главный церковный оппонент.  

Незадолго до смерти праведный Иоанн Кронштадтский, очень любивший митрополита Кирилла, завещал именно ему отпевать себя, возможно, так прозорливо на него указывая.

Также незадолго до смерти, в завещании от 7 января 1925 года патриарх Тихон именно митрополита Кирилла назвал первым из архиереев, кому он передал «Патриаршие права и обязанности  до законного (церковным Собором — прим. Ред.) выбора патриарха». Но митрополит Кирилл к этому времени находился в ссылке, которую ему после этого завещания «продлили».

Митрополит Кирилл жил в крайне полифоническое время. Столько партий, движений, течений, обновлений, голосов и мнений, как в начале 20 века, Россия, пожалуй, не переживала никогда — разве что сегодня. Коснулись обновления и Церкви: в ней прошел церковный Собор, был избран Патриарх, намечен целый ряд реформ.

Однако с утверждением коммунистической атеистической власти главным для Церкви стал вопрос — как жить под ее сугубым контролем и прикрывавшим уничтожение христиан «отделением Церкви от государства»? Эти вопросы тоже вызвали горячую полемику. Тем более горячую, что велась она не в блогах с лайками и банами, а в тайной переписке нередко из тюрем и ссылок, которую могли перехватить, а участников расстрелять (что и делалось).   

Было три самых главных «партии»: «сергианцы», как называли тех, кто принял официальную, признанную властью позицию Церкви во главе с заместителем временного местоблюстителя митрополитом Сергием (Страгородским); «иосифляне», поддерживающие митрополита Иосифа (Петровых), считавшего митрополита Сергия узурпатором патриаршего престола. Правда, сам митрополит Иосиф считал такое название неверным, предпочитая «антисергианство». И были те, кто не противопоставлял себя ни одной из вышеназванных позиций.

К митрополиту Кириллу многие архиереи обращались с вопросами: где же правда? Напряжение росло.

«В мою пустыню доходят слухи о разрастающейся среди братии по вере вражде, переходящей в ненависть; укоризнах, переходящих в клевету с одной стороны на другую; о ревности не по разуму, граничащей с хулою на Духа Святаго, каковы взаимные обвинения в безблагодатности. Горестно слышать это. Бог есть любовь, и только пребывающий в любви в Боге пребывает, — так писал митрополит Кирилл из Туруханского края в 1929 году. — Поэтому всякое раздражение должно быть совершенно удалено из нашей среды, хотя бы и сыпались на нашу голову обвинения во вражде и приговоры о раскольничестве.

Обвинениям этим не к чему прилипнуть, когда вражды в действительности нет. И ревность о сохранении в полной чистоте церковного устроения нашего, как елей над водою, всегда всплывет вверх над обвинениям в раскольничестве в сосуде действительной церковной правды.

Да сохранит всех вас Господь в любви к друг другу и к согрешающим братиям. Воздерживаясь от общения с грехом, мы не должны — по наставлению святого апостола Иоанна — оставлять своей частной молитвы о согрешающих братиях».

Слова о любви к согрешающим братьям ни в коем случае нельзя принимать как благолепие. По поводу действий местоблюстителя митрополита Сергия митрополит Кирилл, не сразу, а наблюдая за происходящим, последовательно и постепенно делает вывод:

«Мне часто приписывают мысли и слова, каких я не высказывал. К этому разряду принадлежит и цитированная Вами, влагаемая в мои уста фраза: «Ради церковного мира и народного единства нужно покрыть любовью то, в чем согрешил митрополит Сергий». Я ничего подобного не говорил.

Действительно, никого я не сужу и не осуждаю, но и призывать к участию в чужих грехах не могу, как не могу осуждать и тех иерархов во главе с митрополитом Иосифом, которые исповедали свое нежелание участвовать в том, в чем совесть их признала греховным.

Это исповедание вменяют в нарушение церковной дисциплины, но церковная дисциплина способна сохранять свою действенность лишь до тех пор, пока является действительным выражение иерархической совести Соборной Церкви; заменить собою эту совесть дисциплина никогда не сможет. Лишь только она предъявит свои требования не в силу указаний этой совести, а по побуждениям, чуждым Церкви или неискренним, так индивидуальная иерархическая совесть непременно станет на страже соборно-иерархического принципа бытия Церкви, который вовсе не одно и то же с внешним единением во чтобы то ни стало.

Тогда изображенная Вами расшатанность церковной дисциплины становится неизбежной как следствие греха (злоупотребляющих ею) в данном случае. Выход же из греха может быть только один — покаяние и достойные плоды его». (Из письма митрополита Кирилла архимандриту Владимиру Пуссету).

В чем же митрополит Кирилл видел грех местоблюстителя митрополита Сергия?

В превышении власти митрополита Сергия, создавшего при себе нелегитимный новый орган Церкви — Временный Патриарший Синод и пытавшегося в обход назначенного патриархом Тихоном своим местоблюстителем митрополита Петра (Полянского) руководить Церковью. Более того: всех архиереев, клириков и мирян, несогласных со своей позицией, митрополит Сергий объявлял раскольниками, лишенными церковных таинств.

В постановлении Синода от 6 августа 1929 года, например, воспрещалось даже отпевать таковых. И немало архиереев и клириков было выслано или посажено в тюрьмы только потому, что они были «непоминающие», т.е. не поминали митрополита Сергия как главу Церкви за Литургией.

Митрополит Кирилл, между тем, никогда не призывал кого-либо «не поминать» своего оппонента, или считать таинства Церкви при митрополите Сергии безблагодатными. Напротив, он считал, что грешно в такое тяжелое для Церкви время вносить новые раздоры.

«Такое отношение к митрополиту Сергию и его Синоду я не понимаю как отделение от руководимой митрополитом Сергием части Православной Церкви, так как личный грех митрополита Сергия относительно управления Церковью не повреждает содержимого и этой частью Церкви православно-догматического учения. Но я глубоко скорблю, что среди единомысленных митрополиту Сергию архипастырей в нарушение братской любви уже применяются в отношении к несогласным и обличающим их неправоту кличка отщепенцев-раскольников.

… Литургисать я с митрополитом Сергием и единомысленными ему архипастырями не стану, но в случае смертной опасности со спокойной совестью приму елеосвящение и последнее напутствие от священника Сергиева поставления или подчиняющегося учрежденному им Синоду».

Таким образом позиция митрополита Кирилла не было зилотствующей, непримиримой, когда «только я прав». Она действительно происходила из его христианской совести, которая в страшный век обманов, слепоты, смеси правды с кривдой старалась видеть происходящее, как заповедал Христос: по тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою.