Возникновение обновленческого раскола в Казани в период управления Казанской епархией священномученика митрополита Кирилла (Смирнова)

Статья посвящена начальному этапу развития обновленческого раскола в Казани, пришедшемуся на период управления епархией митрополита Кирилла (Смирнова) (1863-1937). Раскрываются неоднозначные аспекты в истории раскола, позволяющие по-новому взглянуть на местную церковную жизнь начала 1920-х гг.

Будущий священномученик митрополит Кирилл (Смирнов) был назначен на пустовавшую с сентября 1918 г. Казанскую архиерейскую кафедру в апреле 1920 г. и официально занимал ее до своего увольнения временным Патриаршим Синодом в январе 1930 г. Однако фактически архипастырство святителя в Казани пришлось на два небольших периода. В первый раз митрополит Кирилл прибыл в Казань в день празднования Седмиезерной иконы Божией Матери, 9 июля 1920 г., но уже в день Преображения Господня, 19 августа того же года, он был арестован и вскоре вывезен в Москву. После освобождения из тюрьмы он вторично вернулся в Казань накануне праздника Богоявления, 18 января 1922 г., и пробыл здесь до нового ареста 15 августа того же года. Более Казань не увидела своего архипастыря-исповедника[1]. Фактическое отстранение митрополита Кирилла от реального управления Казанской епархией совпало по времени с активизацией в Казани обновленческого движения, вскоре вылившегося в церковный раскол[2].

Как это часто случается в церковной истории, раскол не является фактом одномоментным. Еще до второго ареста митрополита Кирилла среди казанского духовенства уже появились сторонники и активные члены группы «Живая церковь». Заметим, что столпами обновленчества в Казани стали многие представители тогдашней казанской церковной «элиты», например, бывшие законоучители ряда ведущих дореволюционных учебных заведений священники Степан Карпович Спирин (первым из местных клириков вступивший в группу «Живая церковь»), Василий Михайлович Катагощин, Михаил Николаевич Колокольников, Евгений Федорович Сосунцов и другие[3]. И все же справедливости ради стоит отметить, что в казанских реалиях 1922 г. еще нельзя говорить о церковном расколе в полном смысле этого слова. Принадлежность к «Живой церкви» на тот момент оставалась прежде всего принадлежностью не юрисдикционной, а скорее «партийной» (в духе революционной смуты начала ХХ в.).

Сегодня это может показаться удивительным, но в сентябре того же 1922 г. было реорганизовано Казанское епархиальное управление, включившее в свой состав как сторонников патриарха Тихона, так и обновленцев. От «тихоновцев» в новый состав управления вошли будущий священномученик викарный епископ Иоасаф (Удалов) и священники Александр Васильевич Лебедев, братья Павел и Порфирий Митрофановичи Руфимские, а от «живоцерковников» — вышеупомянутые священники С. К. Спирин и Е. Ф. Сосунцов. Несмотря на серьезные разногласия, представители этих церковных групп пока еще входили в единый руководящий епархиальный орган, а следовательно, по отношению к событиям 1922 г. еще нельзя говорить о церковном расколе.

Ситуация существенно меняется в апреле 1923 г. В день Великого четверга в Казань прибыл новый «архиепископ Казанский и Свияжский» Алексий (Баженов), назначенный обновленческим Высшим церковным управлением (ВЦУ) на место «уволенного» митрополита Кирилла (Смирнова). Пребывавшие в Казани викарные епископы в данной непростой ситуации на время удалились от дел и, начиная с пасхальных дней 1923 г., прекратили служение, что также поспособствовало не только подчинению Алексием (Баженовым) епархиального управления, но и быстрому признанию его в качестве епархиального архиерея почти всеми казанскими городскими приходами и монастырями за исключением Петропавловского собора и ныне не существующей Покровской церкви (располагавшейся напротив лютеранской кирхи на улице Карла Маркса). Итак, в данной связи можно говорить о начале церковного раскола в Казани между «тихоновцами», продолжавшими считать законным Казанским архиеерем заключенного митрополита Кирилла (Смирнова), и обновленцами, считавшими законным владыкой «Казанского архиепископа» Алексия (Баженова). Однако здесь уместно поставить вопрос: можно ли всех признавших Алексия (Баженова) считать идейными обновленцами и, соответственно, раскольниками?

События весны и лета 1923 г. свидетельствуют, что и на данном этапе нельзя еще говорить о полноценном церковном расколе в Казани. Дело в том, что большая часть духовенства, признавшего назначенного ВЦУ Алексия (Баженова), сделала это не по идеологическим соображениям и даже не под давлением со стороны советской власти, а по неведению в условиях канонической неразберихи. «Тихоновского» правящего архиерея (митрополита Кирилла) в епархии не было, связь с ним по причине тюремного заключения была нарушена. Викарные епископы предпочли занять выжидательную позицию и фактически самоустранились от церковных дел, а многим и вовсе была памятна встреча Алексия (Баженова) в день его приезда в Казанском Богородицком монастыре: совершавший Литургию Великого четверга викарный епископ Иоасаф (Удалов) хоть и не позволил Алексию совершить чин умовения ног, однако допустил его присутствовать в алтаре во время богослужения и при каждении кадил Алексию как архиерею. В то же время Алексий (Баженов) был назначен на Казанскую кафедру ВЦУ, первоначально ссылавшимся на якобы полученное «благословение» находившегося под арестом патриарха Тихона возглавить Православную Российскую Церковь. Кроме того, Алексий (Баженов) был архиереем еще старого, дореволюционного поставления (рукоположен во епископа в 1913 г.) и на момент назначения в Казань официально не был лишен сана или запрещен в священнослужении. Именно этим обстоятельством оправдывали свое признание этого архиерея и сослужение с ним казанские священники, массово возвращавшиеся под омофор патриарха Тихона после его освобождения из-под ареста в июле того же 1923 г. и приносившие покаяние перед викарием Казанской епархии епископом Иоасафом (Удаловым), вступившим во временное управление епархией согласно распоряжению митрополита Кирилла (Смирнова).

Таким образом, массовое признание казанским духовенством обновленческого архиерея весной 1923 г. вряд ли можно характеризовать как реальный церковный раскол. По сути это было малодушие одних и недопонимание канонической ситуации в Церкви другими. В данной связи можно утверждать, что церковное разделение в Казани и возникновение двух параллельных юрисдикций (патриаршей и обновленческой) произошло не в момент признания обновленческого «архиепископа Казанского и Свияжского» Алексия (Баженова) и последующего сослужения с ним, а после летних покаяний клириков и переосвящения епископом Иоасафом (Удаловым) воссоединившихся с Патриаршей Церковью храмов: клирики и приходы, отказавшиеся от этого воссоединения и оставшиеся в подчинении Алексия (Баженова) и возглавляемого им Казанского епархиального управления, составили реальный обновленческий раскол на территории Казанской епархии. Однако и здесь все было не столь просто и однозначно, в чем убеждает нас судьба казанских братьев-протоиереев Руфимских[4].

Протоиерей Петр Митрофанович Руфимский, настоятель ныне утраченной казанской Борисоглебской церкви в Плетенях (в районе заводов Крестовни-ковых на озере Кабан), в течение всех 1920-х гг. оставался в юрисдикции Патриаршей Церкви. Его брат протоиерей Порфирий Митрофанович Руфимский, настоятель утраченного Георгиевского храма (располагавшегося на одноименной улице, ныне — Петербургской) еще летом 1922 г. был командирован митрополитом Кириллом (Смирновым) в Нижний Новгород с целью прояснить позицию митрополита Сергия (Страгородского), подписавшегося под воззванием о признании обновленческого ВЦУ. В данной связи некоторые биографические заметки содержат утверждение, что протоиерей Порфирий Руфимский присоединился к обновленческому расколу. Но факты свидетельствуют, что после окончательного размежевания казанских «тихоновцев» и обновленцев летом 1923 г. отец Порфирий, вероятно, остался в каноническом общении с «тихоновскими» епископами. Известно также, что он отказался от выдвижения на архиерейство, предложенного ему Алексием (Баженовым), а Георгиевский приход, настоятелем которого он был, никогда не значился в списках казанских обновленческих церквей. Протоиерей Порфирий Руфимский, скоропостижно скончавшийся от порока сердца в начале августа 1923 г., был отпет «тихоновским» епископом Иоасафом (Удаловым) без каких-либо претензий на участие в его погребении со стороны обновленческого духовенства.

Еще более показательна в данной связи судьба третьего из братьев — протоиерея Павла Митрофановича Руфимского, настоятеля ныне утраченной Грузинской церкви на одноименной улице (сейчас — улица Карла Маркса от площади Свободы в сторону Арского поля). Известно, что в отсутствие митрополита Кирилла он, как ведущий член епархиального совета, фактически управлял Казанской епархией вместе с викарным епископом Иоасафом. В отношении него в ряде исследований также утверждается, что в 1922 г. он уклонился в обновленческий раскол, став участником группы «Живая церковь». Но, во-первых, как уже отмечалось выше, в Казани в 1922 г. еще не было реального церковного раскола. Во-вторых, когда летом 1923 г. факт раскола стал реальностью, отец Павел хотя и не разорвал общения с обновленцами и остался членом обновленческого епархиального управления, однако сохранил личное дружеское общение с епископом Иоасафом (Удаловым) и продолжал оправдывать свою позицию тем, что Алексий (Баженов) был рукоположен во епископа еще до раскола, никаким судом не был лишен сана и т. д., а иногда и откровенно говорил, что подчиняется обновленцам из-за прямой угрозы со стороны ГПУ: признание Алексия или ссылка. И когда в начале августа 1923 г. умер его брат Порфирий, он был открыто допущен к участию в отпевании, совершенном «тихоновским» епископом Иоасафом, а также, по свидетельству очевидца, со слезами на глазах просил последнего: «Прошу Вас, владыка, когда я умру, похороните меня».

И действительно, скончался протоиерей Павел Руфимский уже вскоре, 30 октября того же года, во время публичного религиозно-атеистического диспута, организованного кружком безбожников в актовом зале Казанского университета. Закончив свою речь словами «А все-таки Бог существует!», он, сойдя с трибуны, упал и через несколько минут умер от сердечного приступа. Эта смерть «на боевом посту» произвела большое впечатление на верующих казанцев, в том числе и на тех, кто осуждал отца Павла за сотрудничество с обновленцами. Погребение протоиерея П. М. Руфимского совершил все тот же епископ Иоасаф (Удалов), тогда как обновленческий «архиепископ» Алексий (Баженов), отслуживший у гроба панихиду, не был допущен прихожанами к участию в отпевании, а сам приход Грузинской церкви после смерти настоятеля избрал себе священника патриаршей, а не обновленческой юрисдикции. Этот пример весьма показателен для осмысления того, что и в 1923 г. для многих церковный раскол еще не был до конца осознанной канонической реальностью.

Авторы статьи:

иерей Антоний ЕРМОШИН, кандидат исторических наук, доцент кафедры религиоведения Казанского (Приволжского) федерального университета, доцент кафедры общей и церковной истории Казанской православной духовной семинарии

диакон Сергий РЫБОЧКИН, преподаватель кафедры церковно-практических дисциплин Казанской православной духовной семинарии

Список использованных источников и литературы:

1. Ермошин А. В. Закон Божий в дореволюционной светской школе: религиозное обучение в средних учебных заведениях Казанского учебного округа. Казань: Бриг, 2017. 420 с.

2. Кривов И. В. Обновленческий раскол в Казанской епархии: дипломное сочинение. Казань: КазДС, 2009.

3. Липаков Е. В. Архипастыри Казанские: 1555-2007. Казань: Центр инновационных технологий, 2007. 476 с.

4. Степанов А. Ф. История Казанской епархии в 1918-1924 гг. в свидетельствах современника.

[1] Липаков Е. В. Архипастыри Казанские: 1555-2007. Казань, 2007. С. 312-323.

[2] Подробнее см.: Кривов И.В. Обновленческий раскол в Казанской епархии: дипломное сочинение. Казань: КазДС, 2009.

[3] Степанов А. Ф. История Казанской епархии в 1918-1924 гг. в свидетельствах современника.

[4] См.: Ермошин А. В. Закон Божий в дореволюционной светской школе: религиозное обучение в средних учебных заведениях Казанского учебного округа. Казань, 2017. С. 337-349.